Последний  эпизод

Крики чаек.  Они все ближе; стремителен и легок  его бег средь переплетения золотистой увядшей листвы, топорщащихся ветвей и невидимых паутинок. Его ноги кажется вот-вот оторвутся от земли, легкие сандалии едва приминают зеленовато-бурый мох. Солоноватый запах моря. Его ни с чем не спутать, он будоражит душу. Уже скоро. Он всегда знал, что это произойдет осенью. Осень это сладкий полусон, он смягчает горечь предстоящей разлуки. Осенью прощание кажется не таким мучительным.

В одной из многочисленных бухточек, что прорезают юго-западную часть побережья близь низовий Итилиена, высился на верфи почти готовый корабль. Его серебристо-серые округлые борта излучали таинственное сияние, мачты высились до небес. Он был подобен новорожденному чуду, и эльфы - корабельщики пели ему колыбельную, стуча топорами. Чуть поодаль, под деревянным навесом, расположилась маленькая кузница. Там трудились трое гномов - любовно мастерили всю металлическую оснастку корабля. Самый молодой раздувал огонь в горне, широкоплечий гном постарше стоял на готове с огромным молотом и обрушивал его на наковальню по указке самого старшего из троих, а тот небольшим молоточком отделывал деталь, доводя ее до совершенства. И вот, шипение раскаленного металла, опущенного в воду, возвестило об окончании работы. Близился закат. Пожилой гном отер пот со лба, сощурившись глянул на небо.

-        Пора бы уж ему вернуться! – пробормотал он себе под нос.

Один из корабельщиков, работающих неподалеку, вдруг выпрямился, глянул в сторону леса и издал восклицание, приветственно махнув кому-то рукой. Гном обернулся в ту сторону.

Высокий светловолосый эльф, появившийся из-за деревьев, помахал в ответ. Легко, словно танцуя, спустился он  с крутой прибрежной насыпи. Гном шагнул ему навстречу.

-        Наконец-то, - произнес он ворчливо.

Глаза его блеснули из-под кустистых бровей, и было заметно, что он ужасно рад видеть вновь прибывшего.

-        Ты получил известие от отца?

Эльф прерывисто вздохнул, опустил руку на плечо своему низкорослому,  коренастому спутнику. Этот жест, такой простой и естественный, несказанно удивил бы любого, кто не знал о давней дружбе, связывающей этих двоих.

-        Давай прогуляемся, я расскажу тебе все.

Они направились вдоль берега, все больше удаляясь от верфи. Легкий шелест волн постепенно превращался в низкий, монотонный гул. Близилась буря, и чайки, кружившие низко над водой в поисках пропитания, взмывали вверх с пронзительными криками. Эльф и гном взобрались на высокий валун и удобно устроились на его верхушке, глядя на хмурое море.

-        Гимли, ты помнишь как мы плыли из Умбара к осажденному Гондору? – задумчиво спросил эльф.

-        Еще бы! – хмыкнул гном, оглаживая почти седую бороду, -  такое не забывается. Как давно это было… События времен войны за Кольцо превратились в легенду.

-        А мне кажется, то было лишь вчера. Тогда я впервые услышал голоса чаек, и душа моя по сей день в смятении.  Надеюсь, скоро она обретет покой.

Гимли испытывающе глянул на друга.

-        Отец не пытался тебя отговорить?

-        Нет. Он знает, что все уже давно решено.  Он и сам бы ушел на Запад, но его сердце прикипело к родным лесам. Когда-нибудь он последует за мной, но, боюсь, еще не скоро.  А ты, друг мой? – эльф оторвал взгляд от бесконечного водного пространства и обратил его на гнома.  – Ты все хорошо обдумал? Твое решение неизменно? Я знаю, никто из твоих сородичей не одобрит подобный шаг. 

Гимли  долго молчал, опустив голову.

-        Я еще не стар, Леголас, - произнес он наконец, - По гномьим меркам. В мои годы гном еще твердо стоит на ногах и крепко держит боевую секиру. Но с тех пор как ушли все, кто был мне дорог, у меня такое ощущение, что груз прожитых мною лет лежит у меня на плечах, подобно каменным глыбам. Мы с тобой теперь единственные из отряда Хранителей, кто остался в Средиземье. Если ты уйдешь без меня, то с тобой уйдет из моей жизни последняя радость. Когда после кончины государя Арагорна ты объявил о своем решении уплыть на Запад, то у меня словно что-то оборвалось внутри. Я понял, что привязан к тебе больше, чем мне казалось.  И еще… Я так давно не видел владычицу Галадриэль! Я постоянно вспоминаю ее.  Нездешний свет снизошел в мою душу, как только я впервые заглянул ей в глаза. Это… не описать словами. Столько лет прошло, а ее облик все время передо мной, и иногда мне становится так тоскливо, как будто мир вокруг утратил нечто очень ценное. Мир изменился, ты чувствуешь? Неужели эльфы совсем не ощущают времени?!

Леголас улыбнулся горячности друга.

-        Конечно же ощущают. Но не так, как смертные. Для нас время измеряется не часами, днями и годами. Оно течет подобно ручью, стекает с листвы капельками утренней росы и,  пожелтев, опадает с деревьев. Время для нас это вечное движение, вечные перемены. Но мы не меняемся. Мы теряем и находим, скорбим и радуемся. Подобно многовековому дереву, которое каждый год меняет листву, противостоит ветрам и морозам, но продолжает стоять, сохраняя свою суть, оставаясь деревом. Вот почему мы так стремимся на Запад. Мир там столь же неизменен, как и мы сами.

Буря разыгралась не на шутку. Огромные водяные валы обрушивались на камни;  мелкие холодные брызги и пронизывающий ветер начали сильно досаждать двум собеседникам. Поплотнее закутавшись в плащи, они зашагали назад. Они шли молча, думая каждый о своем.  Гимли неожиданно расхохотался, вызвав удивление эльфа, поскольку тон их предыдущего разговора трудно было назвать веселым.

-        Только представь себе, – весело произнес гном,  - я все время думал – и что же я стану делать на этом самом Заокраинном Западе в обществе одних только эльфов?! Глупая мысль, верно? Для эльфа глупая. Но потом я понял, вернее ощутил, что когда я попаду туда, меня уже не будет волновать этот вопрос.

-        Ты поистине удивительный гном, Гимли, сын Глоина, - Леголас тепло улыбнулся в ответ, - тебе доступны вещи, которые не поймет ни один из смертных!

А когда прошла неделя, потом еще одна,  и наступил день отплытия, то ни у эльфа, ни у гнома не осталось уже ни малейшей тени сомнения.  Небо в тот день было ясным, море спокойным. И Гимли, сын Глоина ощущал лишь светлую печаль, неизбежную при расставании с чем-то дорогим. Словно зеркальное отражение этой печали мерцало в глазах его друга Леголаса, бессмертного эльфа. Легкий ветерок наполнил паруса; неслышно, словно призрак, корабль заскользил по гладкой поверхности воды, и вскоре немногие провожающие могли разглядеть вдали лишь его смутный серебристый силуэт. 

С их уходом закончилась целая эпоха в истории Средиземья.