Сэм

Путник шагал вперед, почти не оглядываясь по сторонам. Он смотрел только себе под ноги, и видел лишь свои опаленные, грязные босые ступни, покрытые остатками растительности. Почему? Голова была пустой – ни памяти о прошлом, ни единой мысли о настоящем и будущем. Лишь какие-то смутные образы, которые ему почему-то совсем не хотелось прояснять. Он шел на север. Где-то там находилась неведомая ему самому цель. Сначала земля под ногами была черной словно сажа, а редкие источники воды, попадавшиеся на пути, маслянисто-грязными. Потом зазеленело. Воздух стал чище, в нем явно ощущались какие-то смутно знакомые ароматы, но путник не прилагал ни малейшего усилия, чтобы вспомнить. Он тупо шагал вперед – короткий тревожный полусон в укрытии, быстрые, жадные глотки из очередного источника воды и снова в путь. Есть не хотелось. Когда он ел в последний раз? Одежда висела на нем мешковатыми клочьями, грязные спутанные волосы падали на  лицо. Лишь однажды, когда он крался мимо костра, у которого люди готовили еду, он учуял забытый запах и внутренности его скрутила жестокая судорога. Но это ощущение вскоре сменилось привычной апатией.  Люди. Л-ю-д-и. Он знал откуда-то, как называются эти существа. Он знал, что сам он не человек. И те, кого он встречал в начале своего пути на разоренной огнем равнине, тоже не являлись людьми. Путнику все они были безразличны – он прятался и от людей, и от нелюдей.

Он шел вперед. Силы потихоньку таяли. Где-то в глубине сознания зашевелилась мысль о еде. Надо было раздобыть еду. Что он и сделал, бесшумной тенью прокравшись мимо часовых к погасшему костру, вокруг которого скорчились на траве фигуры спящих людей, закутанные в плащи и одеяла. Ему удалось стащить целый хлебный каравай и небольшой кусок сыра.

Путник ел потихоньку. Вначале процесс еды казался ему мучительным, но потом он ощутил, что страшно голоден, и лишь инстинктивно он удержался от того, чтобы не уничтожить за один присест свои скудные припасы.

Потихоньку в нем просыпался интерес к окружающему миру. Он стал прислушиваться. Он слышал знакомые вроде названия: «Итилиен», «Белый Город», а еще «Мордор». Неизвестно отчего, но слово «Мордор» заставляло его сердце болезненно сжиматься. Встречавшихся ему на пути людей становилось все больше и больше, все труднее становилось прятаться. Люди были возбуждены, они говорили о победе над каким-то врагом, они потрясали оружием. Ржали кони, сверкала на солнце обнаженная сталь, и путнику хотелось упасть на землю, крепко зажмуриться, чтобы ничего не видеть и не слышать. 

Однажды он не успел спрятаться. Присел на обочине, чтобы дать отдых натруженным ногам, да так и уснул. Не услышал стука копыт приближающегося конного отряда. Его окружили, с ним заговорили. А он ошеломленно моргал и вертел головой, которая ужасно кружилась и болела.  Он едва понимал их вопросы и молчал.  Высокий, начальственного вида всадник, пожал плечами.

-        Что ж, - произнес он, - придется взять его с собой и отвезти в город, к командиру. Может он и не оркский лазутчик, но определенно странное существо.

Из всей фразы путник понял только, что его собираются куда-то везти и, почти обезумев от страха, он упал на землю и закрыл голову руками, словно защищаясь.  Сердце казалось вот-вот выскочит из груди, сознание спуталось…

Все кончилось как-то странно и неожиданно. Он вдруг обнаружил, что лежит на траве, а голова его покоится на коленях какого-то странного старика.  Старик был во всем белом, его длиннющая борода была тщательно ухожена и заправлена за пояс.  А искрящиеся удивительные глаза словно излучали покой и уверенность. И путник перестал бояться.

-        Ну, наконец-то я нашел тебя! – старик ласково провел ладонью по спутанным волосам путника.

Потом они мчались на невероятно прекрасном белом скакуне, да так быстро, что встречные деревья, дома и люди мелькали словно хоровод.

И прекрасный белокаменный город открылся изумленному взору путника. Город был похож на человека, который очнулся вдруг после глубокого сна, или тяжелой болезни, воспрял и возродился заново.  Люди на улицах приветственно кланялись старику, изумленно поглядывали на существо в грязно серых лохмотьях, что сидело перед ним в седле. И впервые путник словно бы глянул себя со стороны, и ему захотелось узнать, как же на самом деле он выглядит. 

Но всему было свое время. Он увидел себя в небольшом овальном, тускло мерцавшем зеркале,  уже когда был умыт, подстрижен и облачен в чистую одежду. Он долго изучал свое лицо – курносое, с широким лбом, запавшими щеками и острыми скулами. Чужое лицо, незнакомое. И глаза были чужими – тусклые, с темными кругами внизу. И никаких воспоминаний о том, кто он есть,  это лицо в нем не разбудило. Он, кажется, и не хотел вспоминать. Он боялся вспомнить, инстинктивно чувствовал, что воспоминания причинят ему нестерпимую боль.  Он боялся, что вот сейчас кто-то войдет в комнату и назовет его по имени. Так и случилось. Вошли двое, вернее, влетели, едва не сорвав дверь с петель. Встали у порога, вытаращились на него во все глаза.  В таких же доспехах, как и  большинство воинов в городе, но невысокие, чуть повыше его ростом.

-        Правда он! – прошептал один из них, - Гэндальф нашел его!

-        Сэм! – они кинулись к нему одновременно, заставив попятиться, - Сэм, что случилось, где Фродо?

Он забился в угол комнаты, не замечая слез, катившихся по щекам, выставил растопыренные ладони перед собой и все шептал: «Не подходите, не надо! Пожалуйста!».  Несколько человек вбежали в комнату, среди них старик в белом. Он ухватил малышей за плечи, оттащил их от путника.

-        Ну-ну, я же запретил вам разговаривать с ним! Вы хоть когда-нибудь будете меня слушать!

Наконец путник остался один. Упал на кровать, уткнулся лицом в подушку, стараясь унять судорожные всхлипы. «Не надо, пожалуйста, - шептал он, засыпая, - не надо!».

Ему снился огонь. Огонь был повсюду. Гора содрогалась, едкий дым разъедал глаза. Он спешил, рвался куда-то вверх по узенькой тропинке. Он должен был… Широкий черный проем пещеры, багровые блики на стенах. И в их колеблющемся свете чей-то маленький темный силуэт. Нет, не маленький и темный. Огромный, угольно-черный с золотым ободом на груди. И гулкий голос.  «Я пришел. Но я не сделаю того, что собирался. Кольцо мое!». Вопль ужаса и отчаяния бился в ушах путника, стены пещеры дрожали. Кто-то, похожий на большую серую крысу, кинулся на великана с золотым ободом, но тот отбросил противника одним небрежным движение руки, и скрюченная фигурка исчезла в огненной пропасти, едва успев пронзительно взвизгнуть.

«Не может этого случиться, не может! Нет, не надо!».  Великан, стоявший спиной к путнику начал медленно оборачиваться. Медленно, как в кошмаре.  Сейчас… «Сейчас я увижу его глаза, – думал путник, - и все вспомню! Все…! Нет, лучше умереть! Я не могу так!».

Фродо выглядел как прежде, как в сладкие мирные дни. Вот сейчас он улыбнется и скажет: «Сэм, ну и чумазый же ты! Хорошая банька нам не помешает!»

«Но так ведь не бывает! Это Кольцо…Оно не отпустит так просто!  Я вижу то, что хочу видеть! Или… Это он заставляет меня видеть все так, словно ничего не случилось! Он… новый Хозяин Кольца! Хозяин…»

Сэм задыхался, ему показалось на миг, что он умирает, но на самом деле это был всего лишь ледяной душ! Вода неожиданно обрушилась на его голову,  он фыркал как кот и отплевывался.

-        Мерри, Пиппин! – завопил он, с трудом разлепив веки, - вот я вам задам, негодники!

Двое круглолицых хоббитят спешно удирали во все лопатки, покатываясь на бегу от хохота. Да, младшенькие доставляли Сэму массу хлопот! Кряхтя,  он поднялся с мягкого травяного холмика, где его застиг нежданный дневной сон и побрел домой.

-        Вот ведь приснится же, - бормотал он, качая головой, - и к чему бы?  Всяко могло обернуться, ясное дело, но чтоб такое! Даже подумать страшно!

Взор его затуманился, невольно обратившись на Запад. Сэм словно бы наяву увидел серебристую водную гладь и крутобокий эльфийский корабль, который умчал Фродо и Бильбо в неведомую страну. И в этот момент он понял, что все же смирился. Какой бы несправедливой ни казалась  ему потеря друга, он смирился с ней. Исчезла болезненная печаль, пропали сомнения. Сэм теперь знал, что когда-нибудь последует за ними. Потому что все, сопричастные Кольцу должны покинуть этот мир, чтобы прошлое не мешало будущему.

 «Все к лучшему,  - бормотал он, спускаясь с пригорка, - все к лучшему!»